Неточные совпадения
И нам смешно читать, когда в
современной французской
литературе «engagement» считается чем-то новым.
Ярче запомнилось мне другое шуточное «подпольное» произведение, где выступала злоба дня
современной педагогической
литературы.
Лопатин подвел итоги длинной истории метафизического учения о причинности и дал лучшее в
современной философской
литературе учение об отношении причинности к свободе.
Гюисманса можно противопоставить всей
современной французской
литературе.
Пушкин теперь уже — краса
современной нашей
литературы, а впереди еще большие на него надежды.
Павел Федорыч, как молодой человек благовоспитанный и
современный, начал с
литературы.
Прониклась ею и
современная французская
литература, и для того, чтоб скрыть свою низменность, не без наглости подняла знамя реализма.
Ту же самую несложность требований простирает
современный буржуа и к родной
литературе.
Говорят, будто
современная русская
литература тоже, подобно бюрократии, предпочитает краткословность винословности, но это едва ли так.
Вовсе нет. Граф говорил о
литературе, как будто никогда ничем другим не занимался; сделал несколько беглых и верных замечаний о
современных русских и французских знаменитостях. Вдобавок ко всему оказалось, что он находился в дружеских сношениях с первоклассными русскими литераторами, а в Париже познакомился с некоторыми и из французских. О немногих отозвался он с уважением, других слегка очертил в карикатуре.
После маленького рассказика, с воробьиный нос, напишите повестушку, а там глядь — и романище о восьми частях, как пишет
современный король и бог русской изящной
литературы Лев Толстой.
Я признаю, что в
современной русской
литературе на первом плане должна стоять газетаи что в этой газете должнагосподствовать публицистика подсиживанья, сыска и клеветы.
Ведь это только шутки шутят
современные Ноздревы, приглашая
литературу отдохнуть под сению памятника Пушкина.
Один из Иванов Непомнящих, которых так много развелось нынче в
литературе, взойдя на кафедру и обращаясь к сонмищу благородных слушательниц, восклицал:"Нам говорят, что, при
современных условиях, нельзя жить — однако ж мы живем и, право, живем недурно!"
Вечером мы были на рауте у председателя общества чающих движения воды, действительного статского советника Стрекозы. Присутствовали почти все старики, и потому в комнатах господствовал какой-то особенный, старческий запах. Подавали чай и читали статью, в которой
современная русская
литература сравнивалась с вавилонскою блудницей. В промежутках, между чаем и чтением, происходил обмен вздохов (то были именно не мысли, а вздохи).
Каким горьким процессом дошла
литература до
современного несносного пенкоснимательного бормотания?
(Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)]
современной русской
литературы!
Правда, что тогда же был и Булгарин, но ведь и Булгарины бывают разные. Бывают"Булгарины злобствующие и инсинуирующие, но бывают и добродушные, в простоте сердца переливающие из пустого в порожнее на тему, что все на свете коловратно и что даже привоз свежих устриц к Елисееву и Смурову ничего не может изменить в этой истине. Кто же может утверждать наверное, что
современная русская
литература не кишит как злобствующими, так и простосердечными Бултариными?
— Из-за одного заглавия, ваше сиятельство, сколько будет пренумерантов! вот увидите! — вставил свое слово господин, который хвастался запиской о тлетворном направлении
современной русской
литературы.
Точно так, как, покровительствуя
литературе, великая Екатерина умела тем самым указывать ей и надлежащее направление, так же точно, взявшись за сатирическое перо, она умела указать и предметы сатиры в
современном русском обществе.
В нем сосредоточивалось все, что составляло цвет тогдашней
литературы; его издатели были люди, стоявшие по образованию далеко выше большей части своих соотечественников; стремления их клонились именно к тому, чтобы изобразить нравы
современного им русского общества, выставив напоказ и дурное и хорошее.
Мы изучили Онегина, его время и его среду, взвесили, определили значение этого типа, но не находим уже живых следов этой личности в
современном веке, хотя создание этого типа останется неизгладимым в
литературе.
Когда же вы нам указываете на невозможность действий более решительных и важных, — мы и тут на вас не нападаем и тотчас же соглашаемся прибавить: «Действия
литературы и не могут быть не ничтожны при
современном состоянии русского общества».
Вместо фактического указания на то, что
литература не имела у нас инициативы в общественных вопросах, мы, принявши приведенное возражение, должны будем сказать:
литература у нас не может иметь инициативы при
современной организации и степени развития русского общества…
Таким образом, несмотря на молчание русской
литературы, молодая, живая часть общества не переставала развиваться и постоянно старалась идти в уровень с
современными требованиями.
И поверьте, что г. Мещеринов вовсе не последний представитель этой
литературы, которая так гордо кричит о своих заслугах для общества, о своих просвещенных и гуманных воззрениях на
современные вопросы…
Оттого-то он не пристал к литературному движению, которое началось в последние годы его жизни. Напротив, он покарал это движение еще прежде, чем оно явилось господствующим в
литературе, еще в то время, когда оно явилось только в обществе. Он гордо воскликнул в ответ на
современные вопросы: «Подите прочь! какое мне дело до вас!» и начал петь «Бородинскую годовщину» и отвечать «клеветникам России» знаменитыми стихами...
Несмотря на то, художническая его деятельность оставила глубокие следы в
литературе, и от нынешнего направления можно ожидать чего-нибудь хорошего, потому что нынешние деятели начинают явно стыдиться своего отчуждения от народа и своей отсталости во всех
современных вопросах.
А говоря об ее исторических судьбах, что же могли бы мы сказать интересного для
современных читателей, когда общественные вопросы до самого последнего времени были чужды нашей
литературе, когда она держалась совершенно особняком и существовала «для немногих»?
Я ведь имел в виду вообще
современную нашу
литературу и если проверил свою мысль несколькими беглыми замечаниями о его романе, так это потому, что он мне попался под руку.
Его некоторые поставили главою
современной русской
литературы, и этому никто не думал противоречить, исключая г. К. С. Аксакова, который в начале прошлого года, обозревая в «Русской беседе»
современную нашу
литературу, выразил мнение, диаметрально противоположное взглядам поклонников С. Т. Аксакова.
Еще в недавнее время жили такие понятия, и даже наш знаменитый писатель, от которого ведет свое начало
современное направление
литературы, писал к помещику советы о том, как ему побольше наживать от мужиков денег, и советовал для этого называть мужика бабою, неумытым рылом и т. п.
Именно г. К. С. Аксаков объявил, что С. Т. Аксаков не только не есть глава
современной русской
литературы, но даже вовсе и не принадлежит к ней, а стоит как-то «совершенным особняком».
Должно полагать, впрочем, что и этот, столь неблагоприятный, отзыв вызван был более потребностью сказать и здесь хоть что-нибудь в пику западникам, превозносившим «Семейную хронику», нежели действительным желанием отнять С. Т. Аксакова у
современной русской
литературы.
Довольно трудно было понять, чего именно она боялась со стороны
современных титанов русской мысли, — их ли силы и отваги, или их слабости и жалкого самомнения; но, улавливая кое-как, с помощью наведения и догадок, «головки и хвостики» собственных мыслей княгини, я пришел к безошибочному, на мой взгляд, убеждению, что она всего определительнее боялась «нецеломудренных намеков», которыми, по ее понятиям, была вконец испорчена вся наша нескромная
литература.
К концу зимнего сезона я написал по-французски этюд, который отдал Вырубову перед отъездом в Лондон. Он давал его читать и Литтре как главному руководителю журнала, но шутливо заявлял, что Литтре «в этом» мало понимает. А «это» было обозрение тогдашней сценической
литературы. Этюд и назывался: «Особенности
современной драмы».
— Я чувствую, что бледнею, — рассказывал Андреев. — Однако сдержался. Спрашиваю: «Вы куда едете, товарищи?» Они угрюмо смотрят в сторону: «Мы вам не товарищи». Меня взорвало. «Послушайте! Знакомы вы хоть сколько-нибудь с
современной русской
литературой?» — «Ну, знакомы». — «Слыхали про Леонида Андреева?» — «Конечно». — «Это я». — «Мы вам не верим». Тогда я достал свой паспорт и показал им. Полная перемена, овации, и пароход отошел с кликами: «Да здравствует Леонид Андреев!»
«Шекспиру название великого подходит само собой, если же прибавить, что независимо от величия он сделался еще реформатором всей
литературы и, сверх того, выразил в своих произведениях не только явления жизни ему
современные, но еще пророчески угадал по носившимся в его время лишь в зачаточном виде мыслям и взглядам то направление, какое общественный дух примет в будущем (чему поразительный пример мы видим в «Гамлете»), то можно безошибочно сказать, что Шекспир был не только великим, но и величайшим из всех когда-либо существовавших поэтов и что на арене поэтического творчества равным ему соперником была лишь та самая жизнь, которую он изобразил в своих произведениях с таким совершенством».
Из предметов общего образования история и
литература стояли у Суворова на первом плане. Литературные знаменитости, предшествовавшие его времени и
современные, были ему хорошо известны. Он любил их цитировать при всяком удобном случае. В описываемое нами время он не только любил читать, но пробовал и писать.
Но историю и психологию мистики
современные люди очень плохо знают, изучают не по первоисточникам, а по модернистской
литературе и по собственным хаотическим душевным состояниям (душевным, а не духовным).
Ласк очень остроумно потребовал логики самой философии, напомнив о том, что кроме логики научного познания, которой почему-то только и занимались философы, должна быть логика самого философского познания и соответствующее учение о категориях [Книга Ласка «Die Logik der Philosophie und die Katego-rienlehre» — одна из самых интересных в
современной философской
литературе.
— О! он у меня большой философ, — сказала озадаченная Левкоева, — заговорит о каком-нибудь
современном вопросе, глух ко всему постороннему; для философии и
литературы пренебрег в училище и математикой.
Одинаково можно найти это чувство и в низах народной жизни, и на вершинах, в русской
литературе, у Достоевского и Соловьева, в
современных религиозных исканиях.